Страшную картину разрушения представлял Сталинград. На протяжении 40 км сплошные руины. Остовы разбитых, сожженных зданий с черными глазницами изуродованных проемов застыли в мертвом молчании. Повсюду — горы обломков рухнувших домов, перепаханной взрывами земли, тысячи трупов фашистских солдат и офицеров. Улицы и площади завалены битым кирпичом, искореженной арматурой, разбитой вражеской техникой, изрыты воронками авиабомб, снарядов и мин. Фашистские летчики сбрасывали торпеды и бомбы такой разрушительной силы, что взрывы разбрасывали землю до грунтовых вод. Не сохранилось ни одного из 126 предприятий, при этом 48 заводов стерты с лица земли. Мертвыми гигантами замерли «Красный Октябрь», «Баррикады», СТЗ».

Через два месяца после окончания сражения — 4 апреля 1943 года — вышло постановление Государственного Комитета Обороны «О первоочередных мероприятиях по восстановлению хозяйства Сталинграда и Сталинградской области, разрушенных немецкими оккупантами». По предложению горисполкома, председатель уличного комитета Александра Максимовна Черкасова, работница детского сада, стала организатором добровольческой бригады. Бригада сформировалась быстро. В ней значилось 19 жён фронтовиков, воспитательниц и технических работниц детских учреждений, домохозяек. Так и началось в Сталинграде Черкасовское движение.

Восстановили один дом, потом другой. Десятки детских садов восстановили, работать в них стали. Из Бекетовки продукты для детей на себе таскали, пешком — транспорта-то не было тогда. А 13 июня 1943 года 19 девушек-участниц Черкасовского движения вышли на восстановление легендарного Дома Павлова. Проводили расчистку завалов и лестничных клеток, а после работы состоялся митинг, на котором собравшиеся обратились с призывом к сталинградцам поддержать их почин и последовать их примеру, выходить на расчистку руин и завалов в городе и его восстановление во нерабочее время. Работа Черкасовой получила полную поддержку населения.

Между прочим, жители города, выходя на восстановительные работы, трудились бесплатно. Черкасовцы взялись за выполнение самых трудоёмких, необходимых дел — расчистку площадок для строителей, земляные работы, разбор завалов, ремонт домов, посадку деревьев. В бригады приходили письма с фронта. Бойцы желали успеха в работе, благодарили за заботу о маленьких ребятишках и надеялись, что отстроенный Сталинград будет краше прежнего. В 1944-1945 годах начался второй этап черкасовского движения. Суть его заключалась в следующем: ещё шла война, мужчины были на полях воинской брани, а женщины Сталинграда стали овладевать мужскими специальностями: каменщика, плотника, столяра, и опять всё это после окончания рабочего дня.

Наряду со взрослыми восстановлением города занимались и дети. Эти девочки и мальчики никогда не держали в руках лопату, кирку. С непривычки было трудно. Очень сильно уставали, ломило спину, на руках по­являлись мозоли. Но никто не жаловался. Подростки расчищали завалы, тас­кали строительный мусор, заготавливали кирпич, рыли котлованы, носили из Волги воду. Вообще выполняли всю подсобную работу. Работали дружно. В 5-10 минутные перерывы на всю стройку запевали песни. 15 марта 1943 г. в Сталинграде было восстановлена телефонная и теле­графная связь, где работали в основном девочки-подростки. Параллельно дети проходили обучение в школах, которые организовывали в уцелевших зданиях.

В Великую Отечественную войну и в послевоенные годы на восстановительных работах широко использовался труд бывших военнопленных и окруженцев, проходивших проверку в специальных лагерях, созданных в структуре Управления по делам военнопленных и интернированных (УПВИ) НКВД СССР. С февраля 1945-го такие лагеря назывались проверочно-фильтрационными. Сюда же направлялись и репатриированные после войны гражданские лица. Несмотря на то, что бывшие военнопленные не были осуждены, они имели ограниченную степень свободы и работали принудительно.

Весной 1943 г., по окончании Сталинградской битвы, на территории Сталинграда возник спецлагерь N 0108. Контингент лагеря активно привлекался к восстановлению промышленных предприятий города, продукция которых была нужна фронту. Спецконтингент использовался управлением НКВД (УНКВД) по Сталинградской области, на металлургическом заводе "Красный Октябрь", на Сталинградской районной электростанции. Его работой руководили специальные строительные организации.

Частое перераспределение между участками запрещалось. Даже проход на предприятие должен был производиться через отдельные ворота - чтобы исключить возможность общения с вольнонаемными, но изолировать спецконтингент от рабочих завода и рабочих ОСМЧ N 14 не представлялось возможным.

Плохая организация работы, тяжелые бытовые условия, подавленное психологическое состояние людей, свобода которых была ограничена, а переписка запрещена, - все это сказывалось на производительности труда. Продуктов подчас выдавали меньше положенного; не хватало одежды, жилые помещения не убирались, в них отсутствовало остекление. В неудовлетворительном состоянии находились столовая и медицинская часть. В отчете за 2-й квартал 1944 г. отмечалось, что "с момента организации лагеря спецконтингент спит на голых досках нар, что ведет к ухудшению физического состояния людей и повышению заболеваемости. Постельными принадлежностями спецконтингент до сих пор не обеспечен, обмундирован неудовлетворительно, обмундирование ветхое, подвергавшееся неоднократному ремонту и пришедшее почти в полную непригодность для носки". Высокий уровень заболеваемости в лагере, в особенности желудочно-кишечными заболеваниями, был вызван именно плохими условиями содержания.

В 1944 г. началась репатриация советских граждан из-за рубежа. Формально им гарантировалось сохранение всех прав, предусмотренных Конституцией СССР, они могли самостоятельно выбирать место жительства и работы. Однако на практике такие лица направлялись для проверки в проверочно-фильтрационные пункты НКВД; офицеры, находившиеся в плену и вызывавшие подозрение - в спецлагеря НКВД; бывших военнопленных рядового и сержантского состава возрастов, подлежащих демобилизации, отпустили по домам, а бывших военнопленных и гражданских лиц возрастов, которым следовало проходить службу в армии, зачислили в рабочие батальоны НКО.

Прошедшие государственную проверку должны были передаваться в штаты предприятий, на которых работали. Права выбора мест проживания и работы они так и не получали.

Тяжелое положение усугублялось вынужденной оторванностью от семей, настороженным отношением со стороны населения и властей. Одна из бывших узниц концлагеря писала: "После пережитого нам казалось, что наши мучения закончились. Оказывается - нет. Родина нас приняла как злая мачеха. Сотрудники НКВД определяли наши судьбы, несколько раз вызывали на допросы, некоторые люди не выдерживали и падали в обморок. Для нас были только грязные работы". По воспоминаниям другой репатриантки, "проверка проходила с пристрастием... Ответы наши сопровождались очень обидными комментариями, чувствовалось большое недоверие, а иногда и прямое обвинение в предательстве Родины. Это было ужасное время. После таких бесед жить не хотелось. Мы не могли ничем защитить себя от таких обвинений". Все это способствовало росту дезертирства со строек.

Вместе с репатриантами и жителями города пленные немцы восстанавливали разрушенные ими же города. Целых 10 лет после окончания войны бывшие солдаты и офицеры вермахта "на хлеб меняли ножики" на советских стройках.

Впервые значительное количество немецких военнослужащих попало в советский плен в результате Сталинградской битвы (89 000).

О жизни пленных немцев в СССР долгое время говорить было не принято. Все знали, что да, они были, что они даже участвовали в советских стройках, но выводить тему пленных немцев в широкое информационное поле считалось плохим тоном.

Понятно, что плен не может и не должен быть приятным, но относительно содержания немецких военнопленных до сих пор ведутся разговоры такого толка, что условия их содержания были даже чересчур мягкими.

Были среди пленных и те, кто пользовался своего рода привилегиями, например итальянцы, хорваты, румыны. Они даже могли работать на кухне. Раздача продуктов проиходила неравномерно. Нередки были случаи нападения на разносчиков пищи, отчего со временем немцы стали обеспечивать своих разносчиков охраной.

В годы войны труд военнопленных в народном хозяйстве страны не имел большого значения, он стал значимым фактором лишь после окончания войны.

Немецкие военнопленные конечно, работали в Сталинграде. Молотов как-то сказал историческую фразу о том, что ни один немецкий пленный не вернется на родину, пока не будет восстановлен Сталинград. Но их вклад в восстановление Сталинграда переоценивать я бы не стал.

И ещё небольшая подборка фотографий.