Сергей Левченко — первый представитель Коммунистической партии, избранный губернатором после возвращения губернаторских выборов в 2012 г. Три его предшественника на этом посту были единороссами. Последний оставил ему область, предприятия которой, по словам Левченко, утопали в долгах, а сама область была в прямом смысле слова объята небывалыми пожарами.

Но Левченко прекрасно знал, в каком состоянии берет область, — он работает там с 1980-х, с 1993 г. и по сей день он — первый секретарь Иркутского областного отделения компартии.

Все большие предприятия и месторождения области уже давно поделены между крупными финансово-промышленными группами: UC Rusal, En+, «Роснефтью», «Газпромом», группой «Илим», «Полюс золотом». Правда, несмотря на развитую промышленность, последние 10 лет область остается дотационной. Собственные доходы региона в 2016 г. запланированы на уровне 86,7 млрд руб. (с учетом перечислений из федерального бюджета — 101,6 млрд руб.) при расходах в 108,9 млрд руб. В собственности области сейчас есть лишь один крупный и интересный инвесторам актив — аэропорт Иркутска. Его пассажиропоток в 2015 г. составил 1,7 млн человек. Это последний крупный региональный аэропорт, который пока остается в госсобственности. Аэропортовые холдинги не прочь побороться за него, но губернатор не спешит выставлять непрофильное имущество на торги, несмотря на нехватку денег в бюджете.

— Скажите, настоящие коммунисты, верные идеалам Маркса, Энгельса и Ленина, остались в стране, и насколько тяжело быть коммунистом в мире капиталистов и эксплуататоров?

— Конечно. Но я бы никогда не назвал коммунистов идеалистами, они практики. Именно так сложилось крепкое, сильное государство, построенное коммунистами, признанное Западом и во всем в мире, — Советский Союз. К идеалистам я бы отнес нынешних либералов, что все время верят в свободный рынок, который сам себя отрегулирует. Вот где точно идеализм чистой воды. Уже Запад давно понял: рынок все сам не отрегулирует, государству надо брать многие вещи в свои руки либо не отдавать с самого начала.

Конечно, после распада Советского Союза было не очень комфортно, где-то даже достаточно опасно, приходилось нести потери из-за собственных воззрений. Потери с точки зрения работы, отношения людей, особенно в махровом антикоммунизме 90-х. И тех, кто за эти годы остался верен идеалам коммунизма, не перековался, я не отнес бы к идеалистам. Они выдержали, вынесли эту идею. И то, что сейчас, спустя 25 лет после развала СССР, многие, включая государственных деятелей, с уважением относятся к советскому периоду страны, лично я считаю победой. Согласитесь, если людей не сломили за четверть века, значит, среди членов партии было и есть немало настоящих коммунистов.

— В ходе приватизации в 90-е вы стали собственником крупной строительной компании. Как удалось совместить в одной парадигме коммуниста и собственника, по умолчанию эксплуататора рабочего класса?

— Меня нельзя отнести к эксплуататорскому классу. Был закон о приватизации, «Стальконструкция», где я был генеральным директором, не попала в перечень госпредприятий. Но в тот момент предприятие существовало уже 50 лет: там были кадры, сотни людей буквально родились и выросли на этом предприятии. Я что, должен был уйти в какую-то антизаконную схему, существовать вне пределов законодательства? Поэтому мы нашли самую близкую к идее коммунизма схему приватизации, распределив имущество по долям в соответствии с вкладом каждого трудящегося.

— Всех, кто принес ваучеры?

— Ваучер мог принести каждый, особого ума не надо было, и мы на них сильно не рассчитывали. Доля каждого считалась в зависимости от трудового вклада в деятельность предприятия, который считали за весь период его работы. Оценивали, кто как работает, сколько лет: пять, десять, двадцать пять. В строительстве это достаточно просто посчитать: есть заработная плата, есть трудозатраты. И на основании трудозатрат всех работавших в тот момент и исчислялась конкретная доля, и моя была далеко не самой большой.

— У компании до сих пор большое число миноритариев?

— Десятки. Люди меняются, уходят.

«Условий мне не ставили»

— Вы удивились, выиграв выборы?

— Наверное, нет. По соцопросам было видно, что я побеждаю, причем с большим преимуществом, в Иркутске и ряде территорий. Скорее это было ожидание неизвестного, из-за этого результаты огласили не сразу в день выборов. Могли ведь и накинуть действующему губернатору голосов, как это у нас, к сожалению, бывает. Особенно с учетом разницы в первом туре. Но и социология, и мои личные ощущения, я же не первый раз участвую в выборах, подтвердили ожидания.

— У нас так просто не отдают победу, КПРФ все-таки оппозиционная партия в парламенте. У вас были встречи или консультации с администрацией президента до или во время выборов?

— Было несколько встреч в администрации перед первым туром, достаточно благожелательных. Хотя там и высказывали сомнения, что мне удастся победить, но пожеланий не участвовать, сил не тратить не было. Многие думали, что это лишь пиар перед будущими выборами в Госдуму.

— А после выборов? Проговаривали какие-то условия, внутреннюю политику?

— Должен однозначно сказать: условий мне не ставили ни в период предвыборной кампании, ни после. Другое дело, что встречи с управлением внутренней политики администрации президента, с ее руководством и президентом страны в любом случае регулярны. И спустя совсем немного времени после выборов мы встречались уже с Владимиром Владимировичем Путиным. Он хотел узнать мой взгляд на ключевые проблемы региона, пути развития, и они у нас совпали. Он дал понять, что в курсе проблем области, и к тем, которые озвучил я, он добавил цели, которыми нужно заняться дополнительно.

— Какие?

— Например, корпорации «Иркут», собирающей боевые самолеты, помочь в запуске гражданской продукции — самолета МС21.

— Чем регион может помочь «Иркуту»? Налоговыми льготами?

— В том числе. Самолет создается с нуля, и в стране нет производственной базы для всех элементов и деталей, которых в нем десятки тысяч. Поэтому надо заново организовывать производство всего перечисленного. Вот мы и проговариваем варианты создания на месте разных производств, под комплектующие.

Например, в регионе два крупнейших алюминиевых производства, но в самолетостроении используется силумин (сплав алюминия и кремния), поэтому сначала наш алюминий едет в европейскую часть, где получают необходимый сплав. И лишь после, превратившись уже в элементы — крыло, хвостовое оперение, — возвращается назад в Иркутск. Наверное, это не совсем правильно и логично.

— Формируя команду областного правительства, вы планировали собрать коалицию людей из разных отраслей, разных политических взглядов. Но, как показывает опыт трех ваших предшественников, в Иркутской области жесткая элита, способная выжить кого угодно. Как будете находить баланс?

— Со словом «элита» я бы был осторожен, но область действительно в предыдущие годы отличалась немалым числом разных конфликтов между разными людьми. Нужно понимать: если представители крупного бизнеса, чиновничьего и депутатского корпуса конфликтуют между собой, то делают это не из спортивного интереса. И чаще всего за такими раздорами стоит именно конфликт бизнесов. И уже потом развивается всё остальное: политический конфликт, медийный и далее. Поэтому главная задача, чтобы у людей, вошедших сейчас в правительство, не было приоритета личных интересов, бизнеса, а не области. И в недопущении подобных конфликтов я, как губернатор, поверьте, заинтересован больше всех. Я же не могу защищать интересы частных инвесторов, для этого есть правоохранительные органы. Моя функция там, где бюджет, где государство теряет. Вот этим делом я занимаюсь.

— Как тогда будет решаться вопрос о потенциальном конфликте интересов у нового председателя областного правительства Александра Битарова, который является владельцем крупнейшей в регионе строительной компании «Новый город»?

— Пока ваш вопрос — теоретический.

— Практика других регионов показывает, что вопрос вполне может перейти в практическую плоскость.

— Если он практический, назовите мне, какой тендер он выиграл. Или какой заказ государственный выполняет? Не знаете? То есть, я так понимаю, у вас нет информации о фактическом конфликте интересов. Ну и слава богу.

Губернатор и правоохранители

— Что будет, если в областном парламенте получит развитие местная инициатива о запрете стройкомпаниям выходить на объект при отсутствии у них на депозите 10% от его стоимости?

— Такого проекта нет, это кто-то придумал. Но в любом случае инициатором законопроектов от имени администрации или правительства выступает губернатор, а я ничего подобного не слышал. Поэтому я все-таки считаю, что пока речь идет о теории, хотя и допускаю, что в этом конкретном случае конфликт интересов может быть. Но пока в реальности его нет. Чего нельзя сказать о предыдущем руководстве области. Сотни миллионов рублей непосредственно из бюджета области уходили в фирмы, аффилированные с прежним руководством. Вы это знаете?

— Уголовные дела в связи с выявленными фактами будут?

— Некоторые уже есть, думаю, что будут еще.

— Но вы можете инициировать их, подать заявление о нанесенном области ущербе?

— Я уже инициировал больше десятка расследований и уголовных дел. Они расследуются, но особых результатов пока, к сожалению, нет.

— Вы инициировали дела до или после назначения?

— До, а какое это имеет значение по большому счету? Я был депутатом Госдумы от родной мне Иркутской области, много раз встречался с руководством правоохранительных структур. Я хорошо знаю и генпрокурора, и председателя Следственного комитета, и министра внутренних дел. Я достаточно часто обращался к ним по волновавшим область и жителей проблемам и нарушениям. Например, Ледовый дворец, что строится уже больше 15 лет. Областная прокуратура выяснила, что еще пять лет назад из бюджета мимо него уплыли 140 млн руб., однако дело возбудили лишь после встречи в августе с председателем Следственного комитета России Александром Ивановичем Бастрыкиным. Но и ему уже скоро год будет.

— Вы упомянули генпрокурора, который долгое время работал в Иркутской области. Известный фильм, снятый командой Навального, смотрели? Как бы оценили высказанные в нем обвинения?

— Смотрел. Оценивать высказанные в нем претензии с точки зрения нарушения каких-либо законов все-таки не мое дело. Во-первых, я не юрист, чтобы дать какую-то грамотную квалификацию, во-вторых, как у зрителя, возникло достаточно много вопросов к содержанию фильма. Мне кажется, он достаточно натянут, там много эмоций, разных слов, а дел мало. И знаете, я неоднократно видел и ранее подобные фильмы, например про Иркутскую область, но когда искренне хочешь в них разобраться, чтобы принять меры, исправить положение, то ничего не находишь. Обычно это лишь не подкрепленные фактами эмоции.

— После второго тура выборов на пост губернатора против вашего сына было возбуждено уголовное дело за неуплату заработной платы сотрудникам в размере 2 млн руб. Вы как-то связываете это со своей активностью в работе с правоохранительными органами или с выборами?

— Я бы не стал так глубоко углубляться в анализ работы правоохранительных структур. В своих действиях я предпочитаю «идти на вы» с открытым забралом. Если я имею какие-то вопросы к правоохранительным структурам, то встречаюсь с ними, смотрю в глаза и обсуждаю. Так как никого из них здесь нет, то за глаза говорить ничего не стану. Я уже объяснял, как я действовал. Я писал письма. Если реакции не было, то шел и встречался, добивался того, что считаю нужным. После этого много раз с разными работниками следственных органов разговаривал, с конкретными людьми. Старался им помогать, когда обращаются ко мне: потому что где-то специалистов нет, где-то экспертизу надо провести, где-то позицию узнать. Но повторю: я этим открыто занимаюсь, помогаю. Но пока у меня нет возможности посмотреть и оценить их видение ситуации изнутри, то и оценивать причины мне трудно.

— На предприятиях бывшего губернатора Иркутской области Сергея Ерощенко (ему принадлежат региональная авиакомпания «Ангара», отели, Восточно-Сибирское речное пароходство) тоже есть задержки зарплаты. Областная прокуратура будет как-то разбираться с этой задолженностью?

— Я знаю про них. Там задержки и по зарплате, и по налогам. Есть даже суды, выигранные ФНС. Там вообще целый клубок проблем, на которые, на мой взгляд, в правоохранительных органах могли бы посмотреть более внимательно. Но это все-таки дело правоохранительных органов.

Борьба за доходы

— В каком состоянии вам осталась область от «Единой России»?

— Не хочется эмоций, поэтому факты приведу. За три года государственный долг региона вырос в три раза. Один из основных источников доходов областного бюджета, налог на прибыль крупнейших налогоплательщиков, за три года сократился в три раза. Как итог — дыра в областном бюджете прошлого года почти в 5 млрд руб., или более 10% доходов. Собственные доходы в последние годы не то что не росли, а падали.

Если говорить о предприятиях в ведении областного правительства, то за «Облкоммунэнерго» долг в 1 млрд руб., у «Облжилкомхоза» долг в 600 млн руб., у областной дорожной службы — 500 млн руб. долгов. И первое, с чем я столкнулся на новом посту, — это невыплата заработной платы по ряду предприятий, что грозило обернуться забастовками и голодовками. Так что, как поют в песне, «а в остальном все хорошо, прекрасная маркиза». Думаю, для вас не секрет и то, с какими пожарами я принял область прошлой осенью.

— Таких пожаров, как в прошлом году в Прибайкалье, не было десятки лет. На горящие торфяники жаловались даже после Нового года — удалось справиться?

— С торфяниками просто не справиться, там, где глубина залегания 2 м и более, они могут гореть десятилетиями. Но смогли, хотя пришлось привлечь много техники и бурить скважины, чтобы поднимать воду для тушения. Последний участок, в 1,5 га, потушили 20 января.

Сейчас задача — готовиться к новому пожароопасному сезону, запасать ГСМ для авиации и наземной техники, отработать координацию между разными службами. Отсутствие которой, кстати, и стало причиной масштаба прошлогодних пожаров.

— Как такое могло произойти?

— Не знаю. Я в первый раз всех ответственных за тушение собрал сразу, буквально через неделю после вступления в должность — и не забуду, как люди, что уже месяц должны были вместе тушить пожары, при мне в палатке знакомились: а это кто? А это Иван Иванович, а это Петр Петрович, оказывается.

— Как получилось, что область, даже в 90-е бывшая донором федерального бюджета, так сильно сократила доходы?

— К сожалению, влияет система консолидированных налогоплательщиков. И те предприятия, что работают у нас, налоги платят в Москве или в других территориях. Поэтому и доходная часть бюджета региона не растет. Крупнейших налогоплательщиков можно по пальцам руки перечислить, и они не только генерируют больше 60% доходов бюджета, но и демонстрируют их снижение. Мы уже ведем индивидуальную работу, предлагаем подписать комплексные соглашения. Мы не предлагаем добавлять в бюджет сверх уплаченных налогов, но просим взять на себя дополнительные обязательства, социальные. Так возникают симметричные отношения.

— То есть сверх уплаченных налогов?

— Сверх, но мы не Паниковский, что желал абстрактный миллион, мы объясняем, что здесь находится предприятие, здесь работники, что работают на вашу прибыль, и, значит, здесь ваши доходы, значит, рядом должны быть школы, сады для детей работников. Мы предлагаем содействовать в развитии, ищем баланс интересов.

— Вы говорили о поручении Путина развивать производственный авиакластер, но привлечение новых инвесторов потребует налоговых льгот. Как найти баланс между необходимостью наполнять областной бюджет, развивать область и выполнять поручения федерального центра?

— На деле взаимоотношения между производителями и регионом намного шире — и варианты помощи новым предприятиям могут быть не только налоговыми. В области есть дешевая энергетика, и мы готовим схему подключения новых производств к централизованным источникам энергоснабжения, чтобы снизить ее стоимость еще больше.

— На область были большие планы у «Росатома»: от строительства могильника ядерных отходов под Иркутском до ликвидации Ангарского электролизного химического комбината (АЭХК). Удалось найти общий язык с госкорпорацией?

— Могильник больше строить никто не собирается. А судьбу АЭХК мы долго обсуждали с Сергеем Владиленовичем (Кириенко, руководитель «Росатома». — «Ведомости»). У них есть проблема со смежниками, с сокращением спроса. Поэтому они оставляют цикл обогащения, но, к сожалению, сворачивают другие виды производства. И пока ни местному руководству, ни «Росатому», ни нам по большому счету не удается найти варианты замещения этих выводимых производств, чтобы работники — а там свыше тысячи высокопрофессиональных работников — не пыль метлами мели, а производили какую-то продукцию, соответствующую их профессии и квалификации.

— Все крупнейшие города области — Ангарск, Братск, Шелехов, Усолье-Сибирское — завязаны на одно-два крупных производства. Как вдохнуть в них новую жизнь?

— Усолье-Сибирское, увы, сегодня депрессивный город. В отличие от Ангарска там есть и машиностроение, и химическая промышленность, но люди разуверились во всем и едут работать в другие города: Ангарск, Иркутск. Уже несколько раз вспыхивала надежда, деньги выделялись, потом улетучивались. Летом там был председатель правительства России, две недели назад подписали соглашение с Фондом развития моногородов, будем готовить заявку на создание инфраструктуры, чтобы дать преференции инвесторам. Сейчас мы начнем постепенно загружать город, восстанавливать химфармкомплекс и другие производства.

Но жизнь не заканчивается на Усолье, есть еще Саянск, куда можно провести газ с Ковыкты и вдохнуть вторую жизнь в город и производство. Но для этого мы должны доказать «Газпрому», что сможем обеспечить достаточные объемы сбыта. Там можно развивать производство поливинилхлорида, наличие Транссиба позволяет говорить о сжижении, развитии газохимии. Даже снабжать Бурятию газом гораздо проще за 500 км из Саянска, чем возить за 1500 км из Сковородино.

Что делать с Байкалом

— Еще одна потенциальная строка доходов области — туризм на Байкале. Но когда наконец появятся возможности для нормального отдыха? Никто не говорит о пятизвездочных отелях, но ведь нет даже указателей на английском.

— Когда мы сидим и говорим сейчас о туризме, то пытаемся перепрыгнуть сразу через несколько задач, которые сначала нужно решить и лишь потом мечтать о туризме. Могу привести много примеров того, что область не готова к массовому туризму. Я даже не говорю, чем оборачивается для озера и природы дикий туризм, но есть ведь еще и такая больная тема, как Байкальск, решение по которому так и не принято.

— Разве проект переосмысления территории Байкальска, который готовили хипстеры из института «Стрелка», не открыл новые возможности?

— Я вам об этом и говорю. Там есть несколько проблем: это и ликвидация шламоотвалов и промзоны, модернизация энергетики и очистных сооружений. И пока мы их не решим, про туризм можно разговаривать сколько угодно. Да что говорить, у нас более 1500 судов, а точка сбора отходов с них единственная, в порту Байкал. В целом по береговой линии не хватает даже нормальных пирсов, без которых невозможно привозить туристов, они же не морская пехота, чтобы десантироваться с чемоданами на берег. Я думаю, нам нужно меньше кричать о якобы гибели Байкала, что было ранее не раз с целью привлечь средства «на спасение». Это достаточно безответственно и отпугивает туристов. Иногда едешь в зарубежные поездки, а там тебя жалеют, что живешь на берегу мертвого озера, спрашивают, откуда мы теперь воду берем, чтобы пить. Скажите, вот зачем мы сами создаем такой имидж Байкала, что другие нас уже жалеют, какие же туристы к нам тогда поедут?

— Но за прошлый год пассажиропоток аэропорта Иркутск вырос до полутора миллионов.

— Это копейки для такой большой области с двумя с половиной миллионами человек населения. Как минимум в два раза должно быть больше. Хотя объем туристов растет, особенно из Китая. Но во всем мире, где развивают туризм, приезжающим стараются предложить сервис, огромное количество развлечений — а что мы можем сейчас предложить?

— Экотуризм, в конце концов можно развивать пешеходные туры, из Северобайкальска до Листвянки, например. Долго и сердито.

— Конечно. Но если учесть, сколько там мусора, туристов можно сразу на работу дворниками принимать, на время отдыха. Вы не подумайте только, что я против туризма. Нет. Но возьмем остров Ольхон, где в сезон соотношение жителей и туристов 1 к 25. Если там не начать решать проблему мусора уже сейчас, то через пару лет всему местному населению только и останется, что круглый год заниматься одной уборкой мусора. К сожалению, сказать, что все туристы сплошь чистюли, сколько привезли, столько увезли, нельзя.

— Область готова тратить на это деньги?

— А вы знаете, это снова вопрос больше к правоохранительным органам. Есть, например, федеральная целевая программа по охране озера Байкал, где на 2012–2020 гг. выделялось ни много ни мало 57 млрд руб. На дворе 2016 год, программа реализована на 6 млрд руб., при этом ее уже порезали на 10%. А проблем не решено, наверное, ни одной. Поэтому разбираться, куда ушли деньги и почему эта задача не решена, наверное, не мое дело. Моя задача — чтобы проблемы начали решаться. Мы сейчас готовимся к форуму Общероссийского народного фронта, где в том числе готовим доклады по развитию Байкала. Увы, предыдущие руководители области на себя такие вопросы, а значит, и ответственность за Байкал практически не брали. Значит, придется взять мне, и это уже моя принципиальная позиция. Ведь это наша жизнь. И, кстати, когда горели леса, проблема была ровно та же — горели федеральные леса, а местное руководство области взяло и сказало: извините, это не наша задача, мы тут ни при чем. Как мне кажется, нужно понимать: там, где ты живешь, всё, что происходит на этой земле, — всё твое дело, и не нужно думать, что сейчас правительство или кто-то еще приедет и бросится за тебя решать вопросы.

Роль государства и земляков

— Вы, видимо, уже знакомы с местным активом Общероссийского народного фронта (ОНФ). Вас они тоже проверяют?

— И нас проверяют, и предыдущих. И правильно делают. Я должен сказать, что они не только проверяют, многие из них искренне хотят помочь. Надеюсь, что форум и работа с местным активом ОНФ поможет нам сдвинуть многие вопросы с места. Почти уверен в этом.

— Выходцы из области — Сергей Чемезов из «Ростехнологий», генпрокурор Юрий Чайка, другие известные люди — как-то помогают решать проблемы области, продвигать их на федеральном уровне?

— Давайте по порядку, что ли. Юрия Яковлевича Чайку я знаю больше 30 лет, мы оба работали еще в партийных органах (КПСС. — «Ведомости»). И хотя он член землячества Иркутской области (региональное общественное объединение «Иркутское землячество «Байкал». — «Ведомости»), нам не часто приходится встречаться. Но, может, это и к лучшему, что в регионе не так много вопросов уровня генерального прокурора. Но в целом вы правы, те вопросы, что я ставил перед ним еще в качестве депутата Госдумы, он воспринимал достаточно позитивно и помогал.

Сергей Викторович Чемезов — президент землячества, а я сохранил должность заместителя президента землячества, несмотря на то что губернатор. Не считаю, что это что-то зазорное, это нормально, и в президиуме мы этот вопрос обсуждали. В силу того что сейчас я еще и губернатор области, уже после вступления на пост мы встречались пять раз за четыре месяца. И он действительно помогает по многим направлениям. Могу сказать, что по всем обсуждаемым темам, от решения проблемы твердых бытовых отходов (ТБО) до аэропорта и создания кадетской школы, мы находим общий язык.

— «Ростех» станет оператором ТБО в области?

— Это федеральное решение, что он будет оператором, и оно касается не только Иркутской области. С учетом того, что местные свалки выдыхаются, мы договорились, что подбираем для компании место, чтобы предприятие могло работать не только на Иркутск, но и на всю агломерацию, включая Ангарск и Шелехов.

— Неужели в Иркутске все-таки появится новый аэропорт, о котором столько лет говорят?

— Мы создали рабочую группу со структурами «Новопорта», которая подготовит предложения по модернизации старого порта. Что там будет дальше, я пока предвосхищать не буду, но, по крайней мере, мы договорились, что рассмотрим четыре варианта. Параллельно самостоятельно ведем работы по подготовке к ремонту взлетно-посадочной полосы. Постараемся реконструировать международный терминал, чтобы люди по два часа не ждали таможенного контроля.

— Четыре варианта развития старого аэропорта или все-таки есть планы строительства нового?

— Три из четырех — новые площадки.

— Иркутский аэропорт, наверное, последний в стране, который принадлежит области. Нет желания его приватизировать, все-таки операторство — не совсем государственная функция?

— Я думаю, что роль государства как раз быть в тех местах, где всё и полностью отдавать в частные руки нельзя. Если посмотреть частные аэропорты на севере области, в Бодайбо, Киренске, Нижнеудинске, Усть-Илимске, там же ужас что творится. Киренский в процедуре банкротства, в Бодайбо самолеты как садились 30 лет буквально в грязь, так и садятся.

— Ведь ВПП в стране принадлежат государству и должны строиться за федеральный счет.

— Вот видите, как что-то строить, так вспоминают государство, а как доходы делить — так это сразу частное. У меня есть собственное мнение, что в тех случаях, когда государство видит лишь один вариант развития проектов, нужно опасаться все подряд передавать в частную собственность. У нас огромное количество примеров, что в стране, что в области, когда частники, увидев, что на определенном этапе проект начинает генерировать убытки, становится невыгодным, поворачиваются и уходят. Именно поэтому иркутский аэропорт останется у региона.

— Нет желания консолидировать аэропорты области в единую компанию?

— Есть, и думаю, что это будет правильно, иначе они просто не выживут. Ведь зачастую у них нет даже 300 000 рублей, чтобы полосу почистить зимой. Поэтому я уже говорил с владельцами, и они тоже за то, чтобы мы вместе с государством приступили к решению этой задачи.

— Нет желания привлечь к строительству аэропорта и развитию авиаперевозок частных инвесторов?

— Может, и есть, но если вы мне найдете сейчас частника, который в нынешних условиях вложит $4 млрд и не сбежит, если поменяется конъюнктура или объявят санкции, то я вам буду благодарен.

«Я буду обеспечивать законность»

— Скоро выборы в Госдуму. Вы возглавляли областной список КПРФ последние 20 лет. Кто теперь его возглавит?

— Думаю, что я.

— Губернатор пойдет паровозом списка?

— А что тут удивляться? Что, у нас в России такого не бывает?

— Но обычно это выборные практики, присущие «Единой России». Будете брать отпуск на время выборов?

— Конечно, возьму.

— Вы уже, видимо, обсуждали эту идею, например, с Татьяной Вороновой — начальником управления президента по внутренней политике?

— Нет, не обсуждал. Но если региональный список могут возглавлять губернаторы-единороссы, то буду возглавлять и я.

— Может быть такое, что из администрации президента придут и скажут: «Сергей Георгиевич, делать этого не стоит»?

— Надеюсь, не скажут.

— И как тогда будете обеспечивать явку и голоса за «Единую Россию»?

— Неправильный вопрос. Я буду обеспечивать законность. Это мои должностные обязанности, как губернатора, сделать так, чтобы выборы проходили законно. Я уже начинаю над этим работать с точки зрения и законодательства, и подготовки избирательных комиссий разного уровня, и я твердо вам могу сказать, что никто никого на выборы гнать не будет. Ни за кого.

— Сотрудники местных предприятий в личных беседах неоднократно жаловались, что им многие годы диктуют, как и за кого голосовать, а на каждом избирательном пункте всегда есть «смотрящий» от цеха или производства. Как это можно перебороть?

— Что значит перебороть? Давайте посмотрим, откуда появляются эти так называемые смотрящие. Что, наступает день выборов и человек вдруг решает для самого себя — пойду сяду и буду отмечать, кто и как проголосовал?

— Нет, видимо, он как минимум получил указание или импульс сверху — от руководства предприятия, профсоюза, иных неустановленных вышестоящих лиц. Но хочется понять, как с этим можно бороться.

— Ну вот и все, мы пришли — и теперь такого импульса от губернатора не будет.

— Даже импульса в пользу коммунистов?

— Да. Не будет.

Юрий Нехайчук, Александра Терентьева
«Ведомости» (Москва), 17 февраля 2016 года